Во время абхазо-грузинской войны 1992-1993 гг. грузинские военные сожгли Государственный архив Абхазии. Сгорела большая часть документов, но в стоящих рядом со зданием архива двух церквях сохранился резервный фонд архива. В настоящее время в рамках Женевских дискуссий проводится работа по его оцифровке. О работе с архивом рассказал Роман Гвинджия, начальник Архивного управления Республики Абхазия.

Елена Заводская: Роман, расскажите, пожалуйста, о состоянии Государственного архива на данный момент?

Роман Гвинджия: Все знают, что во время войны Государственный архив был сожжен, был сожжен и Абхазский институт истории, языка и литературы. После войны у нас не было даже здания. Но в двух церквушках по ул. Леселидзе (ныне ул. Абазинская) благодаря тому, что местные жители не дали поджечь эти церквушки, часть архива сохранилась. Причем архив сжигали дважды: вначале приехали, подожгли, но местные жители начали тушить. Тогда они приехали второй раз, автоматными очередями разогнали людей и вторично подожгли. И пока все не сгорело, не уехали. Во время войны эта весть для меня была одной из самых трагичных и эмоциональных. Большая часть самых ценных документов была в основном здании, которое сгорело. Но в двух церквушках находился так называемый резервно-страховой фонд, т.е. те документы, которые представляли большую ценность, переносили на другие небумажные носители информации: на микрофильмы, фотопленки и так далее. И они сохранились. После войны мы перенесли их в новое здание, которое нам выделили.

Е. З.: А что это были за документы?

Р. Г.: Дело в том, что мы, к сожалению, даже не знали, что в этих документах, потому что описи к ним не сохранились, описи были в основном здании. Мы могли только предполагать, что там должны быть документы XIX века и начала XX, тот же Народный совет Абхазии, документы жандармского управления.

Е. З.: Что сегодня у Госархива есть?

Р. Г.: Сразу после войны мы продолжали заниматься своей повседневной работой, собирали документы у частных лиц и в государственных структурах. К сожалению, все равно очень многое погибло, а вот резервно-страховой фонд, о котором я говорил, мы не трогали. Если бы мы начали его трогать, он мог бы просто рассыпаться, поскольку был в очень плачевном состоянии. Мы его законсервировали до лучших времен, в надежде, что со временем появится финансирование и оборудование.

Е. З.: Насколько мне известно, в настоящее время Госархив приступил к оцифровке документов. Расскажите, пожалуйста, как эта работа началась и кто оказал вам содействие?

Р. Г.: В свое время нам помогли неправительственные организации. К нам приехали специалисты из чешского архива, из Праги. Это было в 2011-2012 годах. Приехал начальник пражского архива, он побывал и в Тбилиси, и у нас, прочитал несколько лекций, и мы эту проблему ему озвучили. Позднее мы поставили эти вопросы на официальном уровне, прежде всего МИДу, когда начался Женевский процесс. Мы ставили и другой вопрос: многие документы по истории, культуре и экономике Абхазии есть в Грузии, поскольку в Женевских дискуссиях участвовали ее представители, мы им сказали: «Раз вы сожгли наш архив, то помогите нам его восстанавливать». Это не реставрация архива, это то, что сохранилось у них. Например, в кутаисском архиве немало документов, потому что там было генерал-губернаторство и скапливались какие-то документы, допустим, по логистике, по инфраструктуре… Здесь тоже было очень много грузинских организаций, например, «Грузгипропроект» и другие, были их филиалы, и они сдавали документы в Грузию.

Е. З.: Какой была реакция Грузии? Удалось ли чего-то добиться и что-то вернуть?

Р. Г.: Они сказали, что готовы сотрудничать, но для них это был тоже огромный объем. Какие-то материалы они нам уже передали, но это в основном материалы по культуре и этнографии. В рамках Женевских дискуссий Министерство иностранных дел, которое было в курсе наших проблем, поставило вопрос по архивам, и эта программа началась.

И самое главное для нас, как для архивистов, было знать то, что у нас есть. Мы же не знаем наш резервный фонд, его описи не сохранились, а тут благодаря Женевским дискуссиям появилась возможность их восстановить. И тогда мы назвали чешских специалистов, включили их в этот процесс. Они приехали, привезли сканер с компьютером, и мы начали восстанавливать и реставрировать эти материалы.

Е. З.: Какой вопрос вы поставили на Женевских дискуссиях в связи с архивом, который хранится у нас?

Р. Г.: Мы сказали, что хотим восстановить резервно-страховой фонд и прочитать его, для этого нам нужны специалисты. И они прислали специалистов. Мы взяли двух студенток университета, они оплатили их обучение и обучили. У нас был молодой сотрудник, который занимался компьютерами, мы его тоже подключили. Мы хотим полностью наш архив оцифровать, все почистить и подключить к библиотеке. Мы уже создали свой сайт, на котором будем постепенно какие-то документы выкладывать. Сейчас, на первом этапе, мы разбираем два фонда: Наркомат просвещения и Абхазский совет народных комиссаров. Это работа не одного дня, а теми темпами, которыми мы работаем, это займет минимум 3,5 года, если люди постоянно будут только этим заниматься.

Е. З.: Если можно, оцените объем работы, который вам предстоит по оцифровке архива.

Р. Г.: 362 тысячи единиц хранения было в архиве. Их надо оцифровать, сделать к ним опись, и тогда мы будем иметь реальную картину. А так, мы имеем полкомнаты в стеллажах, заполненных этими микрофильмами и фотопленками.

Е. З.: Скажите, вы познакомились с теми архивными документами, которые уже оцифровали? Насколько они интересны?

Р. Г.: Для меня, как для архивариуса, любой документ интересен. Там неинтересных материалов не будет. Не зря же их переносили в специальный резервный фонд. Туда переносится то, что считается особо ценным для вечного хранения. Допустим, это период 1918-1921 годов. Это время Горской республики, Народного совета Абхазии, там огромный интересный материал. Как все это создавалось, что здесь происходило, это все интересно. Невозможно вырастить поколение без героических примеров и трагических страниц истории своего государства, своего народа, это должно быть интересно всем, так я считаю…

Интервью для Эхо Кавказа